Название: ДЕЛА ЖИТЕЙСКИЕ. Часть первая ДЕЛО Nr 1. ВОРОБЫШЕК
Рейтинг: PG-13
Жанр: мелодрама
Действующие персонажи: без ограничения

... КОЕ-ЧТО О МУЖСКОМ КОВАРСТВЕ И ЖЕНСКОЙ ЛОГИКЕ...

Во всем, конечно, были виноваты эти чертовые модельные туфли...
Если бы в это утро она не надела их – вместо своих привычных стареньких, но удобных, «лодочек» – то не споткнулась бы на ровном месте, не сломала бы каблук, не вернулась бы домой, не услышала то, что не предназначалось ее ушам и не мерзла бы сейчас в толпе перед клубом «Огни» с риском заработать насморк, пронизываемая всеми осенними ветрами и терзаемая наставлениями и сомнениями двух своих ближайших подруг – Лизаветы и Анны - и собственными муками ревности.
Впрочем, - тут же поправила она себя, - место, вернее, асфальт, было как раз неровное. Рада вздохнула и, мысленно разделив вину несчастных туфель, половину переложила на  непутевых дорожников, положивших некачественный асфальт.
Хотя с другой стороны - она невидяще уставилась в пространство, не обращая внимание на усилившийся моросящий дождь, снующих туда-сюда прохожих и оптимистические заверения Лизаветы, что все идет «как по маслу», - записаться на личный прием к Александру Николаевичу Романову, новому, еще никем невиданному, но с нетерпением ожидаемому к сегодняшнему утру, директору логистической компании «Астра», в которой она вот уже три года числилась на бумаге офис-менеджером, а по сути была девочкой на побегушкой для всех, кому не лень; купить новые туфли и вырядиться в них и умопомрачительную короткую юбку, дабы в купе с блестящим резюме, дипломом экономиста, знанием делопроизводства, а также немецкого и английского языков произвести неизгладимое впечатление на работодателя - ее подбила все та же Лизавета.

Рада снова вздохнула. Конечно, сейчас она понимала всю глупость и наивность своих ожиданий. Но так кстати освободившееся в результате кадровых перестановок место инженера по документации было ей нужно как хлеб, - да что там хлеб, как воздух! Оно сулило не только существенную прибавку к зарплате, оно гарантировало ей уверенность, как ни банально это звучало, в завтрашнем их с Мишкой дне, а главное, делало ее заветную мечту – иметь семью, детей - реальнее.
Семья... – она закрыла глаза и горько усмехнулась – теперь у нее не было ни в чем уверенности, и у них с Мишкой, похоже, не было никакого завтрашнего дня. При имени Михаила слезы предательски навернулись на глазах, а в памяти услужливо прозвучал его приглушенный бархатистый голос, доносящийся из спальни их скромной двухкомнатной квартиры. О, ей были отлично знакомы и эта бархатистость, и эта приглушенность, которые неизменно появлялись в его голосе в минуты их близости! Только на этот раз таким голосом он разговаривал по телефону.
- Зайка, не сердись. Ты даже не представляешь, как я по тебе соскучился! Что? Я плохо тебя слышу. Нет-нет, звонить мне не разумно. Лучше встретиться. Когда? Сегодня в «Огнях? – он засмеялся – Я уже ощущаю себя каким-то шпионом. Ладно-ладно, уговорила – я постараюсь подъехать после восьми. И я тебя люблю. Целую.
До Рады не сразу дошел смысл услышанного, но когда это, наконец, произошло, входная дверь почему-то сделалась огромной и тяжелой. Она с усилием захлопнула ее и улыбнулась вышедшему на стук Михаилу, в тайне надеясь, что ее улыбка не выглядит слишком уж вымученной.
- Вот, - не дожидаясь вопросов и пряча взгляд, словно преступница, начала торопливо объяснять она неестественно живым голосом – подвернула ногу и сломала каблук.
- Надо было одеть кроссовки. Они надежнее, - мельком взглянув на туфли, рассеянно откликнулся Михаил, – Извини, малышка, мне надо бежать. Я итак уже опаздываю.
Он машинально чмокнул ее в щеку и выскочил на лестницу.
- Ты во сколько сегодня вернешься? – неожиданно для себя крикнула она ему вслед, в душе радуясь тому, что ее голос звучит буднично, - я к тому, что, может, сходим куда-нибудь...
- У меня сегодня куча работы, - он на мгновение задержался на нижнем пролете – боюсь, что смогу освободиться только после десяти. Не раньше. И потом, если не ошибаюсь, у тебя сегодня намечалась корпоротивная вечеринка. Я б на твоем месте не стал бы отказываться от нее из-за каких-то туфлей.
На ее месте... На своем месте Раде хотелось выть и рыдать, что она и сделала, предварительно позвонив на работу и выпросив отгул.

В шестом часу к ней заявились обеспокоенные подруги. Новостей было немного: по каким-то причинам новый директор сегодня не появился, но записи на прием остались в силе.

Под непосредственным руководством Лизаветы – в миру Елизаветы Петровны Долгорукой, менеджера среднего звена в отделе продаж - срочно был создан военный совет, на котором бутылка клюквенного ликера была честно распита на троих, а весь мужской род категорическим образом осужден и единогласно предан анафеме. Спустя час они, обнявшись, уже втроем рыдали на кухне над нелегкой женской долей, делясь сокровенным и соглашаясь, что мужики «этого» не стоят. Ближе к восьми часам, когда слезы поутихли, а секреты кончились, Лизавете пришла в голову как всегда «гениальная» идея – выследить подлого изменщика и застукать на месте преступления. По возможности чем-нибудь тяжелым.
- Девочки, а, может, лучше просто открыто призвать Михаила к ответу? – поправляя на носу очки в тонкой серебристой оправе, осторожно попыталась отговорить подруг Анна, - она же Анна Ивановна Платонова, заместитель начальника финансового отдела и ходячая гроза всех «долгоиграющих» инновационных начинаний, требующих финансовых затрат, за что и была прозвана за глаза злыми языками Хозяйкой Медной Горы.
- Аха, а он так тебе сразу все и выложит! – тут же не упустила случая съязвить Лизавета, - Ань, ну ей-Богу! Твоя прямолинейность, возможно, имеет смысл, когда дело касается финансового отчета. Но в реальной жизни, ты только не обижайся, ты наивна точно так же, как мой братец Андрей. В определенном смысле, вы с ним, что называется, два сапога пара. Вам невероятно повезло, что вы отыскали друг друга.
Анна смутилась, а Лизавета, покончив с пораженческими настроениями «в рядах», уже двинулась в атаку на Раду:
- Время преступления нам известно, место – тоже. Остается только засечь мерзавца на входе и жестоко наказать. Я предлагаю ногами, - и она подняла руку, предлагая голосовать.

Теперь же, стоя под холодным дождем и прокручивая в памяти утренние события, Рада уже сомневалась в правильности всего предприятия, – было уже начало десятого, а Михаил все еще не появлялся.

- Очень много народу, – устав выглядывать «подлеца» в подъезжаюших автомобилях и передавая единственный на троих зонтик в руки Анны, пожаловалась Лизавета. – Надо было подстраховаться и организовать наблюдение из противоположного дома!
- С крыши? – с сарказмом предположила Анна, кутаясь в свой шарф. – И с пулеметом!
– Одно из двух, - не обращая на иронию подруги никакого внимания, как ни в чем не бывало, продолжала Лизавета - либо планы противника изменились, либо он оказался коварнее, чем мы предполагали, и каким-то образом просочился мимо нас. Думаю, последнее предположение верно. Самое время перейти к плану «Б» и лично убедиться в этом!
- План «Б»?– заинтересовалась Анна. –А он у нас был?
Лизавета даже не нашла нужным ей отвечать и словно фокусник в цирке, неожиданно извлекла из своей сумки рыжий парик.
- Одевай! – сунув его в руки Рады, скомандовала она тоном, нетерпящим возражения, - Пора предпринять более активные действия.
- Что это? – осторожно спросила Рада, с помощью Лизаветы напяливая на себя парик и мысленно проклиная час, когда позволила ввязать себя в эту авантюру.
- Это должно было быть самой сногсшибательной частью моего туалета на сегодняшней вечеринке, - помогая подруге, туманно пояснила Лизавета – и, благодаря которой, у тебя появилась уникальная возможность незаметно проникнуть на вражескую территорию и поразить, что называется, ползучую змею в ее собственном логове.
- Незаметно не получится, - вмешалась Анна, - похоже, сегодня в «Огнях» званный вечер. Посетители проходят строго по пригласительным.
- Не проблема! – отмахнулась от нее Лизавета и повернулась к Раде. – Итак задача проста, как три копейки: найти подходящего одинокого, но активного члена рынка, мотивировать его...
- Это с помощью парика, что ли? – едко поинтересовалась Анна.
- ... и по достижении цели жестко кинуть, - не обращая внимание на сарказм подруги, закончила Лизавета и вручила газовый баллончик – Вот держи,... на случай внезапного отступления. Да и вообще, мало ли что...

Рада слабо верила, что это самое «мало ли что» могло быть применимо к ней. Из-за своего небольшого роста и присутствия некоторой детскости в чертах лица в свои двадцать пять она умудрялась выглядеть чуть ли не школьницей, что совсем не способствовало ее успеху у сильного пола. Ни щедро накладываемый макияж, ни ультрамодная короткая стрижка, не могли заставить молодых людей обратить на нее их внимание. Обычно они предпочитали видеть в ней, в лучшем случае, друга или младшую сестру. Даже Мишка, который был ее первой любовью и первым мужчиной, относился к ней со снисходительностью взрослого по отношению к ребенку.
- Венчурный проект! Ничего не выйдет! – возразила Анна, снимая и протирая очки, и добавила, – На подобные предприятия в одиночку ходят только лохи.

Рада, которой было не до веселья, уже хотела было прервать шутливую пикировку подруг, как вдруг прямо перед ними остановилось такси и, немного погодя, на тротуар с ленивой небрежностью уверенного в себе человека ступил очередной представитель «презренной» половины человечества. На вид ему можно было дать лет 30-34. Высокий, стройный, темноволосый, одетый во все черное, он привлекал к себе внимание не столько красотой своего лица, сколько излучающейся и одновременно притягивающей к себе словно магнит невидимой аурой. Он был без женского сопровождения, но лохом его мог назвать только глупый завистник. Мужчина элегантным движением вскинул правую руку и посмотрел на часы. Убедившись, что не опаздывает, он оглянулся и, смеясь, что-то сказал выходящему вслед за ним из такси спутнику.
Тот был – насколько это позволяло разглядеть ночное уличное освещение – русоволос и ниже ростом. Впрочем, последнее с лихвой компенсировала его гордая – прямо таки королевская – осанка. Правда, на взгляд Рады, правильные аристократические черты его лица слегка портила пренебрежительная улыбка, придавая холодность и подчеркнутую отстраненность его облику. Он был примерно одного возраста с первым и так же, как его спутник, одет в темную одежду.

- Господи, - потрясенно прошептала Лизавета, даже не пытаясь казаться равнодушной – у них там что, дресскод на входе?
- Аха, - пробормотала Анна, одевая очки и зачем-то проводя рукой по своим гладко зачесанным и скрученным, как обычно, в «гульку» белокурым волосам - по случаю черной мессы...
То ли их шепот был достаточно громким, то ли общее потрясение обеих подруг было настолько осязаемым, но темноволосый, проходя мимо, внезапно взглянул на них, непостижимым образом успев окинуть небрежным взглядом каждую в отдельности, и, слегка усмехнувшись, ... подмигнул.
- Может, - продолжая зачарованно глядеть вслед молодым людям, с надеждой в голосе предположила Лизавета, - они геи? Как ты думаешь?
- Не стоит ждать милости у природы! – одернула подругу Анна, – Очнись, Лизавета!
Оба молодых человека задержались около входа, явно разыскивая кого-то в толпе, и Лизавета заторопилась, решительно подталкивая к ним Раду.
- Ну, с Богом! Я чувствую, это судьба! – с торжественным видом предрекла она.
- Постой! – остановила подругу Анна и, покопавшись в сумочке, протянула Раде свои солнцезащитные очки, - Одень и ни в коем случае не снимай.
- Правильно, - оживилась Лизавета, - Это, чтобы Михаил тебя не узнал.
- Это, чтобы он не увидел ее заплаканных глаз, - резонно поправила ее Анна и, скептически оглядев Раду, пожелала, как всегда особо не заморачиваясь дипломатией, - Ну что ж, доброй охоты, подруга! Хотя видок у тебя, скажу честно, далек до гламурного...

Нет,... – направляясь к своей «жертве», внезапно со злостью подумала Рада, ... – во всем виноват новый директор. Если бы не он, убедивший правление компании в необходимости производственных реформ, кадровые пертурбации никогда бы не коснулись их отдела; ей никогда бы не пришло в голову производить на кого-либо впечатление стройностью своих ног, чтобы сохранить свое место «под солнцем»; она бы никогда не соблазнилась на покупку новых туфель и никогда бы не подслушала Михаила. И она была бы счастлива в своем неведении.
Да, - с какой-то мстительностью подумала она, настигая русоволосого практически у самого входа в клуб – во всем виноват Александр Николаевич Романов!
Рада протянула руку, чтобы задержать молодого человека, и ее ладошка непроизвольно скользнула в его ладонь. Его пальцы моментально сжались, захватывая ее руку в плен, а сам молодой человек медленно оглянулся. На его лице, кроме высокомерного удивления отразилось что-то еще, от чего ее сердце отчаянно забилось. Рада вдруг почувствовала, какая большая и теплая у него ладонь. И как она сама согревается этой теплотой и одновременно словно бы тонет в ней.
Все наставления Лизаветы внезапно вылетели из ее головы, и неожиданно для себя Рада еле слышно попросила:
- Спасите меня...

Отредактировано Liga (2013-02-22 13:17:28)

... КОЕ-ЧТО О ЖЕНСКОЙ ДРУЖБЕ И МУЖСКОЙ СОЛИДАРНОСТИ...

Утром, в понедельник, Александр Николаевич Романов, для друзей и близких просто Алекс, - тридцати трех лет от роду, совладелец и новый директор логистической компании «Астра» - сидел за своим рабочим столом, в своем кабинете, и, пользуясь неожиданно представившимся «окном» в приеме посетителей «по личному вопросу», который больше походил на смотрины его директорской особы, честно пытался сконцентрировать свое внимание на документе со встречными условиями по поводу договора о дружественном слиянии, выдвинутых «Астре» немецкой компанией «Лого».

Надо сказать, последнее давалось с большим трудом. Предварительная договоренность о слиянии фирм была достигнута его предшественником еще год назад, но потом дело почему-то застопорилось и потихоньку приобрело вид обоюдного юридического крючкотворства и личного неприятия глав обеих фирм. Поскольку «Астра» была заинтересованной стороной и выигрывала от договора больше, срочно собранный совет акционеров принял «соломоново» решение: сменить руководство компании, а заодно – непременное условие Александра Романова, как будущего директора, - произвести реорганизацию кадровых работников. А так как Романов привык окружать себя компетентными и надежными сотрудниками, то к реорганизации подошел весьма ответственно. Другими словами, лично.

Александр откинулся на спинку стула и потер виски, нещадно ломившиеся от боли.
Впрочем, ничего странного в причинах головной боли не было: прошлой ночью он опять видел этот ужасный сон – обгоревший, покрытый противопожарной пеной остов автомобиля в свете прожекторов на обочине скоростной дороги, ведущей в миланский аэропорт,.. снующие вокруг него и задающие какие-то вопросы люди... - проснулся в холодном поту с бешено колотящимся сердцем и просидел остаток ночи за компьютером, вновь и вновь тупо собирая солитер и борясь с нахлынувшими воспоминаниями и желанием выпить.

Поэтому сегодня, при свете дня - не смотря на промывку глаз, сделанную в больнице, и капли - его глаза продолжало саднить так, как будто в них насыпали песка. При мысли о случившемся в пятницу Александр болезненно поморщился: даже спустя два дня он не мог точно сказать, что на него такое нашло – жалость?... наваждение?... а может, в тот момент в нем заговорило примитивное чувство мужского соперничества?...
Романов вздохнул, пробуя расслабиться, и закрыл глаза – нн-да, вот, только соперничества ему для полного комплекта и не доставало!... и, главное, с кем?... со своим лучшим другом! ...

Нет, он никогда не был моралистом и занудой и охотно принимал то, что, как говорится, само плыло в руки. Но так повелось, что с самого начала их с Корфом интересы на любовном поприще по умолчанию не пресекались – девушки, стоило им выбрать Владимира, становились для Александра исключительно среднего рода точно так же, как, в свою очередь, его собственные пассии – аналогичным образом для Владимира... Так было до Марии, так было с Марией, так было и после... До вечера прошедшей пятницы...
В памяти снова возникли побледневшее, - стоило ей бросить взгляд в сторону бара – лицо незнакомки,... очаровывающий приклеившуюся к нему какую-то блондинку Корф... и это практически умоляющее «поцелуйте меня!», в котором продолжало звучать так задевшее его чуть ранее отчаянное «спасите меня» ...

Алекс открыл глаза и, достав из кармана ключи на брелке, найденные в куртке незнакомки, в который раз – словно это могло дать ответы на все вопросы - принялся разглядывать их.
Ключей было всего три. Один – «английский» - очевидно, от квартиры,... второй - крошечный – по всей видимости, от почтового ящика. Пальцы Александра задержались на третьем – автомобильном, с фирменным знаком «Renault»... Совсем некстати в его памяти опять всплыл покореженный обуглившийся автомобиль – вернее, то, что от него осталось...

«нет!... так не пойдет!... надо взять себя в руки!» - Романов, резко бросив ключи в выдвижной ящик своего стола, раздраженно нажал кнопку селекторной связи со своей секретаршей.
- Варварпална, - быстро произнес он, - пожалуйста, позвоните Ольге и договоритесь о встрече. Я чувствую, юридическую сторону договора о слиянии нужно передать в более компетентные и, главное, надежные руки.
- Будет сделано, Александр Николаевич, - официально заверил селектор голосом его секретарши, и Романов понял, что в приемной сидит «чужой».
- Да! – будто вспоминая что-то медленно произнес он, - я хотел вас попросить...
- Принести почту? – предположила секретарь и, не дожидаясь ответа, бодро попросила, - Одну минуточку, Александр Николаевич.

И действительно через минуту дверь распахнулась и на пороге кабинета Романова собственной персоной возник... Корф.

- Что за черт! – Александр вопросительно уставился на свою семенящую следом за Корфом секретаршу – круглую, с виду, добродушную и простоватую, а на деле весьма умную даму с по истине железным характером. – Это что, пойманный вражеский лазутчик?
- И вам тоже доброе утро... или лучше сказать, дня, ваше Царское Величество, - пожав руку Романову и удобно устроившись в кресле напротив, с кривоватой улыбкой произнес Корф, - как дела?... опять не спишь?...как Машка?...
- Все так же. Не твое дело. Самолет из Милана прилетает после обеда. – сдержанно ответил Александр – поэтому, если у тебя что-то важное, говори быстрее. Мне еще кучу всего надо успеть сделать
- Саш, - торопливо вмешалась Варвара Павловна, кладя перед Александром папку с корреспонденцией, - извини, не успела предупредить. У тебя там в приемной Платонова. – и на всякий случай уточнила, – Зам зава по финансам. По личному и срочно. Примешь?
Романов вздохнул, физически ощущая симпатию в голосе своей секретарши к этой самой Платоновой, и обреченно кивнул.
- Спасибо, - поблагодарила Варвара Павловна, - ее Анной Ивановной зовут. Очень толковая и принципиальная.
- Злюка, – перебирая резюме, веером рассыпанные на столе, прокомментировал Корф и, взглянув на Александра, деланно пожаловался – она даже не удостоила меня взглядом, представляешь?... Вернее, удостоила, но каким! Я теперь пока ей не отомщу, спать тоже не буду. Буду перед зеркалом тренироваться. В конце концов, задета мои честь и достоинство...
- Не говори ерунду! Никто на тебя не смотрел!– отбирая у Владимира папку и складывая к остальным, одернула его Варвара Павловна и деловито поинтересовалась – Чаю хочешь?.. С ватрушками. Я сама пекла.
- Спасибо, Варварочкапална, в другой раз, - целуя ее руку, произнес Корф – Вы так заботливы. Жаль, что тут никто, кроме меня вас не ценит...
- Прекрати очаровывать мою секретаршу, - изображая ревность, включился в игру Александр, - я ей повышу оклад до размера своего, и у нее не будет причин менять меня – такого молодого, красивого и богатого - на какого-то несчастного аудитора.

Варвара Павловна работала секретарем еще у отца Романова, когда Александр и Владимир – после окончания универа - только-только начинали пробовать себя в большом бизнесе. После того, как Романов-старший отошел от дел и его место в руководстве фирме занял его компаньон-итальянец, Варвара Павловна перешла «в наследство» к сыну - ну и автоматически, к Владимиру. Не имея своей семьи и детей, она по-матерински любила этих двоих и, стараясь уберечь от ненужных ошибок, почти по ангельски тайком опекала и заботилась о них.
Произошедшую с Александром три года назад трагедию Варвара Павловна восприняла как личную и осталась с ним. Впрочем, Владимир, позже ушедший из фирмы Романовых и обосновавший собственную – аудиторскую, никогда не настаивал на ее переходе, понимая, что Романову она нужнее.

- Я не хочу оклад, - недовольно пробурчала Варвара Павловна, - мне нужна помощница. Чай, я не вечная! Вот сковырнусь однажды и что вы тогда оба без меня будете делать? А так, хоть какая-то, но надежда, что вы без присмотра не останетесь...
- Согласен, - с готовностью поднимая ладони вверх, засмеялся Романов, с удивлением констатируя про себя, что в шутливой перепалке его настроение заметно улучшилось, а голова перестала болеть, - Как говорится, женюсь не глядя. Пусть только она будет любить меня так же нежно, как вы, Варварпална!
- А с чем, простите, в таком случае останусь я? – возмутился Корф.
- Болтуны, - беззлобно бросила Варвара Павловна и, подхватив стопку с уже просмотренными Александром резюме, продефилировала к выходу. У двери она задержалась – совсем забыла спросить. Саш, а что делать с пропущенной записью? Отменить или перенести?
- Перенести, - машинально ответил Романов, пододвигая к себе папку с корреспонденцией и оборачиваясь к Корфу – ну что у тебя?
- У меня-то ничего, - лицо Владимира мгновенно приняло серьёзное выражение, - а вот у тебя, старик, проблемы. И, похоже, нешуточные.
И он кончиком своего пальца открыл лежащую перед Романовым папку.

Заметка в этой бульварной газете бросилась в глаза Александру сразу – не потому, что заголовок, для наглядности, был промаркирован красным, а потому, что ее сопровождала знакомая фотография: обочина скоростной дороги,.. покореженная машина...
Романов почувствовал, как невидимая сила резко сдавила его грудную клетку, лишая возможности дышать. Заплетающимися пальцами он рванул с шеи галстук.
- Алекс, вот возьми! Выпей! – донесся до него как сквозь вату голос Владимира и в поле зрения возник стакан с водой.

Романов оттолкнул стакан, расплескивая воду на стол и документы, и лихорадочно стал просматривать текст в поисках Машкиного имени.
Слава Богу, оно не было упомянуто, и Александр постепенно стал приходить в себя. Теперь он уже мог читать и воспринимать прочитанное.
В заметке в игриво-детективной манере сообщалось о нападении на молодого и симпатичного предпринимателя. В этой связи скупо и сдержанно – за нехваткой информации - упоминалось о его погибшей три года назад в автокатастрофе на миланской дороге жене, и – пространно и детализировано – о смерти – через год с небольшим – его якобы французской любовницы. Тоже по причине аварии.
В конце статейки автор задавался риторическим вопросом: а не являлись ли предыдущие смерти – жены и любовницы - покушением на самого Романова?

- Ну что скажешь? – голос Владимира вывел Александра из прострации, и Романов ошарашено уставился на друга.
- Но Жевьен никогда не была моей любовницей, - зачем-то счел нужным оправдаться Алекс. Он вскочил и, жестикулируя, забегал по кабинету, – мы были деловыми партнерами.... друзьями... да она была меня старше на лет пятнадцать!...
Предположение, что между ним и Жевьен «что-то было», взбесило его не на шутку.
- Ты что действительно ничего не понял или просто притворяешься? – спокойно поинтересовался Корф, наблюдая за передвижениями друга.
- Ты о чем?
- Я о фотографии, - терпеливо пояснил Владимир – если я не ошибаюсь, именно такую ты получаешь с завидной регулярностью.
Романов заставил себя еще раз взять в руки газету и взглянуть на снимок. Сомнений не было – то же место, тот же ракурс, та же машина... Его машина...
- Не хочешь ли ты сказать...
- Я хочу сказать, - потихоньку раздражаясь и поэтому закуривая, перебил его Корф, - что твой «доброжелатель», как и ты, тоже не спит по ночам... Знаешь, что я думаю? – он постучал пальцем по снимку – Я думаю, что это откровенное предупреждение, старик. А если учесть, что накануне тебя опрыскали точно колорадского жука, чуть не лишив зрения, то вывод напрашивается сам собой. Девица подошла к тебе не случайно. Ее явно подослали. – и помолчав, добавил зловещим тоном - Если не сказать большее.

Перед мысленным взором Александра тут же возникла его незнакомка – маленького роста, со взъерошенными коротко остриженными темными волосами, огромными удивленными глазами,... с яркими, чуть припухшими – словно она долго плакала или только-что целовалась – губами...
- Нет! – отвергая подобный вариант, крикнул Алекс и, пряча взгляд, твердо произнес - В кафе произошло досадное недоразумение. Только и всего.
- Ну как знаешь, - недовольно пожав плечам, ответил Владимир, - Ты не представляешь, как я жалею, что оставил тебя одного.
- Да ладно,... – усмехнулся Алекс – мы... все мы видели, как ты «жалел» в баре! Надеюсь, в результате всего ты оказался не в пролете?
- А то! - самодовольно улыбнулся Корф – За выходные мы с лихвой наверстали упущенное по твоей вине!
И молодые люди понимающе рассмеялись

- Что будем делать с Репниным? – отсмеявшись, поинтересовался Корф – оставим все по-прежнему или все-таки введем в курс дела?
- Пока оставим все по-прежнему, - немного подумав, решил Александр – пусть он занимается сбором информации. Мы только добавим к списку автора этой, с позволения сказать, заметки...
Романов хотел бросить газету в мусор, но внезапный звонок по мобильнику помешал ему.

Звонила Ольга.
- Алекс, у тебя просто удивительная способность собирать на свою, а заодно и мою, голову неприятности! – ее голос дрожал от негодования – Какого черта ты делал в «Огнях»? И о какой девице опять идет речь?
- Оля... Оля, прошу тебя, успокойся, - Романов тщетно пытался вставить хоть слово. – Произошло обыкновенное недоразумение! Я и в глаза-то никогда до этого не видел этой девицы.
Корф, понимающе хмыкнув, постучал по наручным часам – типа опаздывает - и, отсалютовав на прощание, скрылся за дверью.
- Предатель! – пробормотал ему вслед Романов.
- Послушай, Алекс, - тон Ольгиного голоса стал холодным, - Мария была и остается моей лучшей подругой. Не смотря ни на что. И по этой причине я никому не позволю трепать ее имя. Как не позволила сделать это три года назад.

Да, три года назад Ольга и Владимир сделали все возможное и невозможное, чтобы предотвратить разрушительное последствие той катастрофы. Пока Корф заменял Романова в компании, по сути взвалив на себя все его должностные обязанности и дела, Ольга отстаивала имя Алекса в юридическом отношении: давала интервью, встречалась со следователями, прокуратурой и прессой, убеждала, уговаривала, грозила, очаровывала. В конце концов в газетах появились лишь скупые сообщения о смерти – в результате несчастного случая – жены молодого русского бизнесмена. И никаких фотографий. Пленки и негативы были в порядке сочувствия переданы семье погибшей и уничтожены. Но, как выяснилось позже, одна, по крайней мере, осталась.

- ... знаешь, что я думаю, - Ольгин голос срывался и переходил на всхлипы – если бы ты не лип ко всем подряд девицам,... если бы тогда, в Мерибеле, ты не побежал в полицию со своими подозрениями, сегодня бы не было этой дурацкой фотографии в газете... не было бы... в общем, ничего бы не было...

«... и, главное, не было бы аварии в Милане...» – закончил за нее Александр. Он не обиделся.
Ольга во многом была права, а уж в одном точно: во французской полиции не только не придали значение получаемым им снимков, но и никаким образом не связали их с несчастным случаем, унесшим жизнь мадам Воланж.... Жевьен...
Сама когда-то потеряв мужа, эта маленькая, немолодая уже женщина, боролась за Алекса всеми силами - тормошила, не давала тонуть в трясине алкоголя и самобичевания, тянула,.. заставляя верить, что жизнь не кончена,... вселяла надежду... Рождественский отпуск на горнолыжном курорте в Мерибеле был тоже ее затеей. Прекрасный праздник в жизни Александра, проведенный им среди друзей и закончившийся так трагично.
Все было бы гораздо хуже, - они оба должны были возвратиться в Лион - но перед самым отъездом Ольга сломала себе ногу, и он остался с ней. И потому выжил. Машину, в которой ехала Жевьен занесло. Медэксперт сказал, что мадам Воланж посчастливилось умереть сразу. И только за одно это Романов уже был благодарен Богу.

- Алекс, почему ты молчишь? Я говорю, если ты не против, то я... то мы... мы могли бы с тобой встретиться. Как ты смотришь на это?
- Извини,... – Александр вернулся к реальности.
- У тебя там кто-то есть? – с подозрением спросила Ольга.
- Да, - солгал Романов – У меня встреча с заместителем начальника отдела. Она почти полчаса ждала в приемной.
И торопливо добавив – «я перезвоню», - дал отбой.
Они и правда были друзьями – он, Мария, Ольга и Владимир. Дружили, как говорится, со школьной скамьи. Хотя уже тогда Алекс догадывался, что нравится Ольге. А он... а он старался ничего не замечать, пока одним прекрасным вечером не понял, что ему нужна Мария, ее ласковая улыбка, ее лучистые глаза, ее доверчивость... ее любовь...

Романов вздохнул и, открыв дверь кабинета, пригласил Платонову войти.
- Простите, Анна Ивановна, что заставил вас ждать, - извинился он перед молодой женщиной – Но у меня возникли непредвиденные обстоятельства.
- Не извиняйтесь, Александр Николаевич, - улыбнулась в ответ Анна – я пришла без предварительной договоренности и определенно нарушила ваше расписание. Сама не люблю подобные визиты, но у меня не было другого выхода.
- Присаживайтесь, - предложил ей кресло Романов. Ее лишенная кокетства прямота понравилась Александру.
- Я понимаю, что у вас мало времени, поэтому сразу приступлю к делу, - Анна поправила очки – Одна из ваших сотрудниц сегодня не пришла на собеседование. По счастливой случайности я лично знакома с ней и могу со всей ответственностью подтвердить, что она, как никто другой, соответствует должности инженера по документации, на которую рассчитывает. – Анна замялась – Понимаете, она по натуре человек скромный и стеснительный, поэтому никогда не отважится на повторную запись. Александр Николаевич, дайте ей второй шанс.
- О! – Романов с изумлением уставился на Анну – Честно говоря, не ожидал такой воодушевления с вашей стороны. Вы всех так защищаете? Или только друзей? – улыбаясь, он потянулся к стопке оставшихся резюме – Так как, говорите, зовут вашу ... стеснительную знакомую?
- Рада Викторовна Седых – с готовностью ответила Анна.

Второй раз за день Александр, открывая папку, почувствовал нечто, похожее на удар – «если так пойдет дальше, к концу дня я буду бояться вообще что-либо открывать».
С фотографии, вставленной в резюме, на него смотрела его незнакомка. Впрочем, теперь он знал ее не только имя – Рада – но и все остальные данные. Вплоть до домашнего телефона.
Он торопливо – словно воруя – пробежался глазами по ее личным данным: двадцать пять лет, не замужем, детей нет, адрес...

- Так вы согласны? – он так увлекся информацией резюме, что совершенно забыл об Анне.
- А, да-да! – Александр совершил над собой усилие и оторвался от бумаг – Пусть ваша ... эээ... подруга уточнит с Варварой Павловной время.
- Спасибо, Александр Николаевич.

Анна ушла, а Романов все еще сидел, смотрел на фотографию своей «незнакомки» и не знал, что ему делать.
Действительно ли она – как подозревал Корф – имела какое-то отношение к отправителю фотографий? А если она не при чем, то кого тогда высматривала в «Огнях»? Корфа? Кого-то другого?
Алекс вздохнул – а если автор заметки прав, и он – Романов – подвергается опасности, то ему тем более следует держаться подальше от нее, от ее глаз ... и от ее губ...
В первый раз за всю свою жизнь Александру стало по-настоящему страшно – не за себя. За нее – совершенно чужую ему женщину.

Спустя четверть часа он вышел из кабинета и с решительным видом опустил на стол своей секретарши пакет с вещами Рады – кожаной курткой, париком, ключами и солнцезащитными очками.
- Варвара Павловна, - его голос был ровен и спокоен – могли бы вы для меня кое-что сделать. Переслать эти вещи – он открыл резюме – от своего имени вот по этому адресу. Потом позвонить в кафе «Огни» и отменить мое прежнее распоряжение сообщать всем, кто придет за забытой в прошлую пятницу женской кожаной курткой мой адрес. И, наконец, последнее – откажите от моего имени владелице этого резюме в приеме. Скажите, что инженер по документации уже найден.

Вручив секретарше злосчастное резюме, Александр Николаевич Романов озабоченно взглянул на часы и поспешил к выходу. Итак, он сам сжег все мосты. Через час он встретит самолет из Милана, а вечером позвонит Ольге.
Может быть.

Собрав папки, Рада медленно брела по коридору «Астры». Торопиться уже было некуда, а возвращаться в приемную до ухода шефа не хотелось. Девушка понимала, что дело было не столько в Александре, сколько в ней самой.
Ну почему он не может быть ей безразличен точно также, как она ему? Почему она не может бросить эту работу и уйти, навсегда вычеркнув Александра Романова из своей жизни?
Да потому, - мысленно ответила она самой себе, - что тебе хочется, чтобы он улыбался тебе каждое утро, как он улыбается любому сотруднику своей фирмы;.. чтобы просто болтал о пустяках с тобой, как он это делает со своими друзьями, шутил и смеялся,... чтобы он доверял тебе самое сокровенное, а ты, в свою очередь, делилась с ним своими маленькими страхами и сомнениями,... чтобы он... чтобы он... чтобы однажды он прижал тебя к себе – крепко-крепко! - и снова поцеловал!...
Рада замерла, сама испугавшись своих мыслей, и крепко зажмурилась. Ее сердце бешено билось в груди, а легким не хватало воздуха. Господи, да что же это такое!

- Если ты хочешь, чтобы твое желание исполнилось, ты должна дернуть Деда Мороза за бороду! – невнятный голос Лизаветы прозвучал откуда-то сверху, будто с небес. От неожиданности Рада вздрогнула и внезапно поняла, что рабочий день давно закончился и что сотрудники ушли по домам. Впрочем, не все, - поправила себя Рада, - ее подруги были еще тут и не сидели без дела. Притащив с собой ворох новогодней мишуры, они вдвоем украшали холл.
- Я говорю, - Лизавета, стоявшая на стремянке, вынула изо рта канцелярскую кнопку и пригвоздила ею огромную блестящую звезду к стенке, - чтобы загаданное желание исполнилось, нужно дернуть за бороду Деда Мороза.
Рада оглянулась и только теперь заметила, что стоит рядом с метровой бородатой куклой.
- А почему ты решила, что я загадывала желание? – девушка выдавила из себя что-то похожее на смех.
- Можешь назвать это профессиональной интуицией. Нам, продажникам, - Лизавета всем телом потянулась вправо, рискуя навернуться со стремянки, и прикрепила вторую звезду, - можно сказать, за это деньги платят!
Она полюбовалась результатом своих рук:
- Ну как? Красиво?
Рада послушно кивнула.
- Новые приметы от Лизаветы! – прокомментировала подругу Анна, подхватывая картонную каробку с елочными игрушками, и добавила, наклонившись к Раде, - Не обращай внимания! Она сегодня в ударе – все в предвкушении от предстоящего успеха брата.
Рада засмеялась – Лизавета просто боготворила Андрея и могла часами разглаголствовать где угодно и с кем угодно о его таланте, совершенно выпадая из реальности и забывая обо всем на свете.
Внезапно Раде стало уютно и тепло, и она поняла, как в последние дни ей не хватало общения с подругами.

- Нечего стоять без дела! - притворно заворчала Лизавета, спускаясь со стремянки на грешную землю, - Давай бери чего-нибудь и айда конференц-зал украшать! У нас там еще конь не валялся!
И она, забрав у Рады папки, вручила охапку гирлянд.

В конференц-зале действительно мало что изменилось – лишь подключенные к музыкальной установке дополнительные колонки, да скромная искуственная ёлка в центре указывали на приближение праздника.
- Ну рассказывай, - потребовала Лизавета, ставя стремянку к стенке, - как жизнь адьютанская? Как генерал? Все еще воюете?
- Да какая у нас жизнь? Кутежи да пьянки! Не жизнь, а романтика! – Рада выудила из вороха мишуры конец гирлянды – На восточном фронте, как всегда, без изменений! А его превосходительство жив-здоров и даже не ранен!
Она с силой вонзила кнопку в стену.

- А почему тогда такой траурный вид? – не унималась Лизавета, прикрепляя другой конец гирлянды на противоположной стене.
- Да так... – Рада на миг скривила губы, отдавшись своим нерадостным мыслям, и тут же улыбнулась, увидев, что подруги замерли в ожидании, - Просто устала. Немного. – она развела руки, - С этой работой я ничего не успеваю дома. Боюсь, что Мишка скоро поднимет бунт.
- Да этот изменщик тебе ноги целовать должен! - тут же возмутилась Лизавета, - После всего-то...
Рада закусила губу, на миг в ее душе зашевелилась совесть – по какой-то неведомой ей самой причине, она так и не рассказала подругам, что Михаил сделал ей предложение.
- Нет, это точно, девочки! По себе знаю! - подтвердила Анна, взбираясь на стул и водружая золотистый наконечник на макушку ёлки, - Домой приходишь и просто валишься с ног от усталости! Короче, не до создания уюта! Тебе – она оценивающе посмотрела на Раду - нужно нанять домработницу. Есть одна приличная фирма – «Белоснежка» - рекомендую! Очень добросовестные девушки! Я, например, своей Танечкой просто не нарадуюсь. Такая аккуратная, скромная и умница! Представляете, работает и учится на третьем курсе в педогогическом. Мы с Андреем, конечно, помогаем ей с учебой по мере своих возможностей...
- Хм! – не выдержав, перебила ее Лизавета, крепя очередную звезду. – Мне бы ваши проблемы!
- Ничего! – подмигнув Раде, засмеялась Анна – Подожди! И к тебе однажды придет Дед Мороз!
- Пока ко мне приходит только Андрей Платоныч! – Лизавета не выдержала и тоже рассмеялась, - Нет, честно, девчонки! Вот только представлю себе, что он моя судьба и что мне суждено за него выйти замуж,... знаете, сразу повеситься хочется!
И для наглядности она намотала блестящую мишуру на шею, закатив при этом глаза и высунув язык.
Все трое залились беззаботным смехом.

О неразделенной любви начальника отдела продаж к своей подчиненной не мог знать в «Астре» разве что глухой и слепой. Дело в том, что далеко уже немолодой Андрей Платонович Забалуев воспылал чувствами к Лизавете как-то совсем неожиданно и устрашающе бурно. Шевеля, словно таракан, усами и отчаянно блестя лысиной, он бросался в атаку при виде предмета своего вожделения словно гусар на французские редуты в знаменитом Бородинском сражении. Не обращая внимание на протесты самой Лизаветы и ее горячие увещевания в том, что она его не любит и полюбить никогда не сможет, Андрей Платонович продолжал вести осаду, подкрепляя свои действия «тяжелой артиллерией» – цветами и конфетами. Постепенно отдел продаж превратился в некое подобие оранжереи, а его сотрудники круглый год объедались сладостями, увлеченно наблюдая за поединком и гадая кто кого возьмет измором.

Повинуясь внезапному порыву, Лизавета вскочила и подлетела к музыкальной установке.
- А знаете, что мы в этом году устроим? – воодушевленно воскликнула она и с заговорщескими помахала дисками.
- О-ооо... только не это! – хором простонали девушки и обреченно поглядели друг на друга – Караоке...

Караоке была одна из Лизаветиных слабостей – после самозабвенной материнской любви к брату и поиска «мужчины всей жизни». Так как, брат, по мнению самой Лизаветы, был пристроен в надежные руки, а на подходящего мужчину Андрей Платонович явно не тянул, она без остатка отдалась своему увлечению, - фальшивя и безбожно перевирая слова.

И сейчас Лизавета готовилась его продемонстрировать.
Музыка не успела еще грянуть из колонок, как Лизавета, взобравшись на стол для заседаний, прошлась по кругу и вызывающе повела бедрами, подражая звезде эстрады.
«Эта песня, - внезапно пронеслось в голове Рады – о том, как ко мне относиться... – она хотела загадать на Михаила, но почему-то никак не могла вспомнить его имя,... а вместо него неожиданно для себя прошептала – Александр!» И замерла - в ожидании грома и молнии на свою голову.

«Я любви бокал наполню, понесёшь,-  не расплескай!
Все твои мечты исполню, я волшебник, так и знай
Ты придёшь с густым туманом, я в окне зажгу свечу
Не дурмана, не обмана, я любви твоей хочу» - хрипловатым голосом певца ответили ей динамики...

Девушка почувствовала, как ее сердце ухнуло вниз, а колени задрожали. Только благодаря какому-то чуду, она удержалась на стремянке. Наваждение продолжалось!

- Только ласка-ааа-ва-аа-ва взгля-аааа-да да-ра-гих люби–ии-мых гла-ааааааа-аз.... – громко и невпопад подхватила Лизавета, извиваясь на столе не хуже солистки группы Винтаж.

Продолжение импровизированного концерта внезапно нарушил характерный сигнал мобильника Рады – звонил Мишка!
- Малышка, - его голос звучал приглушенно и виновато, - прости, но сегодняшний вечер в ресторане отменяется. Да и на вернисаж к Андрею я вряд ли смогу. Прилетает Наташка. Ты меня слышишь? Почему ты молчишь?

Наташа? - Рада совсем забыла о ней. Наташа всё менял. Или решала.
- Да-да, я тебя хорошо слышу, - пробормотала девушка после небольшой паузы и, через силу улыбнувшись, уже более твердым голосом сказала, - Да ладно ... дело житейское... наверстаем позже...
- Я рад, что ты меня понимаешь! – уже бодрым голосом облегченно произнес Михаил и добавил – Не скучай. Поезжай одна и развлекись там за нас обоих. Целую.

Короткие гудки известили, что абонент отключился.

... О ПОСЛЕДСТВИЯХ НАРУШЕНИЯ ПРАВИЛ,... ОСОБЕННО, ДОРОЖНО-ТРАНСПОРТНОГО ДВИЖЕНИЯ...

Он был зол. Нет, - он был чертовски зол!... Александр Романов нажал педаль газа, и стрелка спидометра, перескочив отметку «70», поползла по кругу с явным намерением достичь отметки «100».
И все, благодаря... Обгоняя маршрутку, ему пришлось резко взять вправо, а потом тут же вывернуть руль влево, чтобы не столкнуться с жирным мерседесом. Вслед понеслись гудки автомобилей недовольных водителей.

И все, благодаря, этой девчонке! ... Вернее, своей неспособности в ее присутствии рассуждать здраво и придерживаться им же самим установленных правил. А тут еще Корф! В голове Александра снова одна за другой возникли картинки - с улыбкой держащий посреди предновогоднего хаоса на своих руках Раду Владимир... Рада, отводящая от него – Александра - свой взгляд... Корф, соглашающийся сопровождать Раду на вернисаж...
Романов стиснул зубы и вдавил педаль чуть не до полика.

Оставленный в кармане пальто и поставленный на виброрежим мобильник внезапно загудел откуда-то с заднего сидения, но Александру, слишком поздно заметившему приближающийся перекресток со светофором, на котором зеленый свет уже сменился на желтый, было не до него.
Вместо того, чтобы инстинктивно затормозить, Александр вжал педаль газа сильнее и, проскочив перекресток уже на красный свет, перевел дух, машинально сбрасывая скорость до тридцати. От прилива адреналина кровь с бешеным ритмом стучала в его висках.
Нет, эта девчонка меня точно доведет до цугундера или еще чего похлеще, – подумал Романов и помотал головой, сбрасывая наваждение.

В зеркале заднего обзора нервно помигали фары догнавшей его «мазды» Корфа. Романов послушно взял вправо и свернул на парковочную площадку перед кафе «Огни».
- Ты что,... совсем охренел? – возмущенно набросился на выбравшегося из своей машины Александра Владимир – Что ты вытворяешь?... Тебе что, жить надоело?
- Корф... – глухим голосом пробормотал Алекс, - прошу отстань от меня, пока я...
- Пока что? – с вызовом произнес Владимир, очевидно не собираясь внимать просьбе друга, - Вот что я тебе скажу, старик, если ты не совсем еще рехнулся, то точно уже на подходе. Нет, серьёзно!... я только хотел бы знать, - чисто из спортивного интереса – кто же из них тебя так заводит: этот снеговик в юбке или любительница караоке?... ты бы уж, наконец, определился, а то мне как-то неудобно путаться у вашего высочества под ногами... Или, может, в последнее время у тебя поменялись вкусы и ты теперь совращаешь невинных младенцев?...

Резкий удар Александра в челюсть опрокинул Корфа навзничь в снег.
Лежа на спине Владимир, изумленно взирал на Романова и даже не пытаясь подняться.
- Неужели, до такой степени все плохо? – наконец, сочувствующе пробормотал он, трогая свою разбитую губу. – Алекс, в случае, если ты еще не заметил, ты только что ударил своего лучшего друга. Причем, из-за женщины! Это против всяких правил! Теперь ты просто обязан назвать мне ее имя!

- Будешь продолжать в том же духе, получишь еще, - с угрюмым видом пообещал Романов, помогая Владимиру подняться, и, посмотрев на друга, с мстительной усмешкой добавил, – Кстати, Анна не снеговик. Она – хозяйка. Хозяйка Медной Горы. Советую учесть это на будущее.

Он развернулся и зашагал к входу в кафе.
- Что ты сказал? – сузив глаза, спросил ему вслед Корф.
- Что слышал! – откликнулся Александр, входя внутрь кафе.
- Нет, - бросился за ним вдогонку Владимир, - сейчас же повтори, что ты сказал. Иначе... Сашка, я даже не знаю, что я с тобой сделаю...

* * *

- У вас все в порядке? – пока Михаил здоровался с ними за руку, его взгляд с любопытством перебегал с синяка над левым глазом Александра на разбитую губу Владимира.
- Ничего серьёзного, - заверил его Владимир и, поморщившись, потрогал губу - Бандитская пуля!
- Ударила рикошетом, - без тени смущения подтвердил Александр.
- ... и «аха»! – заключил Михаил и с понимающим видом усмехнулся. Он сделал знак официанту, прося его подойти.

- Я знаю, что все мы за рулем, - словно оправдываясь, произнес Михаил, - но лучше, я думаю, не привлекать к себе лишнего внимание.
- Нет, ты это слышал? – воскликнул Владимир, толкая локтем Александра, явно только для того, чтобы позлить Михаила, и делая заказ на бренди. – Он нас еще будет учить конспирации!

- Может, мы, наконец, перейдем к делу? – поинтересовался Александр, отказавшись сделать заказ и дождавшись, когда официант отойдет.
- Да, - вставил Владимир, - что там с нашими баранами?
- Семью баранами и одной овцой, - уточнил Михаил, вставляя флэшку в соответствующее гнездо своего ноутбука.
Он пощелкал клавишами и повернул ноутбук монитором к Романову:
- Вуаля! – с видом фокусника произнес он, - Получите посписочно!

- С ума сойти! – пораженно пробормотал Владимир, глядя поверх плеча Александра на монитор, пока тот быстро просматривал составленные Михаилом досье на попавших в список неблагонадежных. – Мишка, да ты страшней, чем я думал! Где ты все это раскопал?

Но Репнин лишь с загадочным видом улыбнулся, смакуя свой коньяк маленькими глоточками.
- А что за женщина? – между тем деловито поинтересовался Александр.
Он вынул флэшку и, спрятав ее в карман, достал конверт, который пододвинул Михаилу, а тот с самым непринужденным видом тут же убрал в свой.

- Ты в прошлом не пробовал взятки брать? - ревниво проследив за конвертом, не удержался от язвительного замечания Корф.
- Нет, - невозмутимо парировал Михаил – в прошлом я ловил взяточников... за руку.
Он повернулся к Александру:
- Мадам Нарышкина, не последний персонаж в нашем деле, - Михаил снова отпил коньяк - именно она и есть тот самый корреспондент, написавший заинтересовавшую вас статью. Но думаю, по-настоящему вас интересует ЭТО. Не так ли?

И перед Романовым в свою очередь тоже лег конверт. Открыв его, Александр увидел знакомое фото и потрясенно уставился на Михаила. Владимир тихо присвистнул
- Я так и думал! – с довольным выражением заключил Михаил. Его взгляд стал жестким, и Александру невольно пришли на ум кадры из старых отечественных фильмов, где мудрый советский контрразведчик одним взглядом заставлял матерого иностранного шпиона краснеть, бледнеть и сдавать секретные явки и пароли.

- Пойстойте, но каким образом... – начал было Романов, но Михаил его перебил.
- Мне доподлинно известно, что мадам Нарышкина, - он кивнул на фотографию, - получила этот снимок по почте, - Михаил сделал театральную паузу – из логистической компании «Астра».
Владимир опрокинул на себя остатки бренди, а Алекс почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. Вволю налюбовавшись произведенным эффектом, Михаил улыбнулся.

- Кстати, сегодня она почтит своим присутствием вернисаж молодого художника Андрея Долгорукого, - как бы между прочим сообщил он и посмотрел на свои часы – Советую поторопиться, чтобы успеть познакомиться с дамой поближе и выведать у нее необходимые сведения..

Александр и Владимир, сделав над собой усилие, переглянулись и уставились на Михаила.
- Мишка, ты че? – наконец, выдавил из себя Владимир, - Ты сам посмотри, ну какие из нас разведчики? Мы же не в состоянии даже и мухи обидеть.

Алекс с готовностью кивнул головой.
- Ладно, - немного подумав, смилостивился Репнин и снова бросил взгляд на часы, - к сожалению, я сегодня занят. Должен встретить сестру...
- Натали приезжает? Надо же, какой сюрприз! – не сдержал своей радости Александр. – Передавайте ей от меня привет. Впрочем, я надеюсь, мы еще созвонимся с ней.
- Да-да... – Михаил посмотрел на Романова внимательным взглядом, - я ей передам. Что же касается Нарышкиной.... сделаем так. – он обернулся к Александру – я слышал,.. только не спрашивайте, откуда! – Михаил улыбнулся – Просто знаю и все... что у вас намечается что-то вроде корпоративной вечеринки. Надо сделать так, чтобы Нарышкина пришла. А мы с ней встретились.

Романов и Репнин, словно сговорившись, уставились на Владимира.
- Нет, - возмущенно изогнув бровь, попробовал было сопротивляться Владимир, - а что сразу я?

- Значит так, - сурово сдвинув брови, наставительно произнес Михаил, словно не слыша Корфа, - В банду не соваться! Все как обычно: пришел, охмурил, отвалил! Понял? И никакой самодеятельности! На следующий день пригласишь ее на вечеринку.

Он снова посмотрел на часы:
- Ну все, братва! По коням! А то я, чувствую, если я не потороплюсь, меня сегодня съедят с потрохами... - и, торопливо махнув на прощание Корфу и Романову, он словно растворился в толпе посетителей.

Десять минут спустя, Александр Романов снова ехал в машине, с досадой констатируя факт, что опаздывает на обещанный Ольге ужин. Вечер c женщиной, так активно стремящейся к близости с ним, не сулил ничего хорошего и уже сейчас казался безнадежно испорченным.
Алекс обреченно вздохнул.

Куда приятнее, - внезапно подумалось ему – было бы провести его в обществе одной известной ему маленькой, задиристой, словно воробей, брюнетки ... Он тут же представил себе Раду – освещенную неровным светом свечей, в чем-то изысканном,... цвета ночного неба, с открытыми плечами, призывно манящую... И застонал.
Похоже, Корф прав – он действительно сходит с ума. Его должны заботить куда более серьёзные проблемы, - например, договор о немцами.... или неизвестный отправитель фотографий...
Его мысли были прерваны загудевшим на виброрежиме мобильником. На этот раз Александр достал его и нажал на кнопку.

- Романов слушает, - отрывисто бросил он в микрофон и чуть было не выронил из рук мобильник, когда в ухо ему ударил возглас ликования, без всякого сомнения принадлежавший его секретарю.
- Наконец-то! – саркастическим тоном произнесла Рада, - до вас, как до Смольного, не дозвониться! Приезжайте немедленно на Театральную площадь. Мы с вашей дочерью застряли на елке и без посторонней помощи не можем слезть.
- То есть как это на елке? – не понял Алекс, но она уже отключилась.

Ошарашенный Романов разом забыл об обещанном ужине, и чертыхнувшись, нажал по тормозам. Через минуту, развернувшись прямо посреди улицы, он ехал в совершенно обратное намеченному ранее направлению.
Фривольные мысли о собственном секретаре были разом забыты, уступив место паническому страху за дочь.
Пусть только с ней все будет хорошо! - повторял он про себя словно молитву - пусть только с ней все будет хорошо!...

Он как-раз пытался перестроиться в соседний ряд, когда мобильник опять загудел, и Александр нетерпеливо схватил его.
- Да! – рявкнул он.
- Не кричите, я не глухая! – это была снова она,... его персональная заноза,... его вечная проблема, - между прочим, знаете ли вы или нет, но аккумуляторы на мобильнике принято заряжать. Это я к тому, что вы каким-то образом поменяли наши мобильники. Теперь у вас мой, а меня ваш. И батарейки на нем садятся! – и она снова отключилась.

Романов на мгновение задержал свой взгляд на дисплее мобильника и чуть не въехал в двигавшийся впереди джип.
Выругавшись, он резко повернул руль вправо и влетел на тротуар, увязая колесами в снегу. Тяжело дыша, Романов выбрался из машины и огляделся. До Театральной площади было уже недалеко, но тут снова дал о себе знать мобильник.
- Ну что еще? – покорно произнес он.
- Не помню, говорила я вам или нет, - голос на этот раз звучал дерзко и вызывающе, - но ваша Полина совершенно не подходит на должность няни....
- Сам знаю! – перебил Раду Александр - Поберегите батарейки! - и, дав отбой, спотыкаясь и скользя на обледеневшем тротуаре, побежал в сторону Театральной площади, про себя решая то ли отшлепать свою нахальную секретаршу при встрече, то ли стиснуть ее в своих объятиях... разумеется, после того, как снимет ее с елки...

- Но я действительно не могу, - чувствуя, как от доверчивого прикосновения этой детской ручки, выветриваются все ее благие намерения, пробормотала Рада и осеклась, поняв, что что-то внезапно изменилось: и Александр, и Полина как по команде замерли, изумленно уставившись на Машку.
- Что ты сейчас сказала? – хриплым голосом спросил Александр у дочери и, не обращая внимание на жижу из соли, снега и грязи у себя под ногами, опустился перед ней на колени, - Повтори...
- Я сс-ска-зала... пп-па... ехали, - запинаясь, медленно повторила Машка, но ее отец уже не слушал.
- Поехали!... надо же, «поехали»! – обнимая дочь, воскликнул Александр, и его голос подозрительно дрогнул. Он крепко прижал дочь к себе.
- Радость-то какая! - приходя в себя и бросаясь с объятиями к Романову и Машке, фальцетом завопила Полина, от чего несколько одиноких прохожих испуганно оглянулись на них, - Маша, заговорила!
- Не то слово! Это настоящее чудо! – казалось, забыв обо всем, Александр с такой любовью смотрел на свою дочь, что в душе Рады невольно шевельнулась зависть. Нет, не к Маше, а к той женщине, которая подарила Александру ребенка. Как, должно быть, любил он ее! Как, должно быть, они были счастливы вместе!..
От этой мысли на душе у Рады стало грустно и почему-то... обидно.

- Ну скажи!... Скажи еще что-нибудь! – тем временем, присев перед девочкой, пытала Машу Полина.
- Я... хочу... домой, - немного подумав, медленно выдала Машка.
- Да-да, домой! – спохватился Александр, поднимая на руки дочь и беспомощно оглядываясь по сторонам, - Черт, я, кажется, бросил свою машину в квартале отсюда...
- Я подвезу вас! - неожиданно для себя вдруг торопливо выпалила Рада и, тут же мысленно отругав себя за несдержанность, добавила официальным тоном, - скажите только, куда,.. Александр Николаевич ...
- Спасибо,.. Рада Викторовна, - поблагодарил ее Александр, прижимая к себе дочь, - это тут, недалеко...

Машина Романова оказалась действительно не далеко. Правда к тому времени, когда они ее нашли, ее уже подцепил эвакуатор для транспортировки на штрафную стоянку.
Сидя на водительском сидении своей «реношки» и слушая в пол-уха болтовню Полины с Машкой, в которой доминировал голос Полины, Рада наблюдала за тем, как Александр – отчаянно жестикулируя – что-то объяснял молоденькому лейтенанту дорожно-патрульной службы, и пыталась быть честной сама с собой.

«Я не сделаю ничего плохого, - с замиранием сердца видя, как лейтенант решительно отвергает объяснения Александра и выписывает ее шефу квитанцию, мысленно оправдывалась она перед своей застывшей в молчаливом упреке совестью – можно сказать, просто совершу акт милосердия, отвезя его домой... Не тащится же ему с ребенком в метро...»
«Ты хоть себе-то не лги! – перебила ее совесть,.. ее внутренний голос,.. ее то самое пресловутое «второе Я» - Сознайся уж честно, ты влюбилась в своего шефа как девчонка, и от одной только мысли о нем у тебя едет крыша...»
«Ну а если и влюбилась? – с вызовом мысленно возразила сама себе Рада, холодея от собственной смелости, - что в этом плохого?»
«А что хорошего? – тут же вопросом на вопрос ответила ее совесть, - ведь, если разобраться, ты его совершенно не знаешь...»
«Не правда! Я знаю! – запротестовала девушка – я знаю, как он хмурится, когда сердится,... как заразительно смеется, когда весел... Я знаю, какого цвета галстуки он предпочитает носить и какой кофе пить!... а еще я знаю, как он смотрит на меня!»
О том, как целуется Александр, Рада предпочитала не говорить, даже сама с собой.

«И ты думаешь, этого достаточно? – язвительно спросила совесть, - Достаточно, для того, чтобы «владелец заводов, газет и пароходов» и по совместительству плейбой Александр Романов бросил к ногам какого-то невзрачного воробышка, - как он сам тебя сегодня изволил назвать, - свое сердце и полмира в придачу и повел тебя под венец?»
«Мне ничего такого от него не надо...» - одними губами неслышно произнесла Рада, машинально начиная ковырять стежок на кожаном чехле руля.
«Тоже мне мать Тереза! – хмыкнула ее совесть и холодно добавила, - А он тебе ничего и не предлагал! Кроме одежды,.. в которой тебе было бы не стыдно вернуться домой.»
Рада закусила губу.
«И потом, - беспощадно добила ее собственная совесть, - как быть с грядущей свадьбой? Ведь, насколько мне известно, ты собиралась замуж за Мишку!»
Но Рада уже знала точно, что не выйдет за Михаила. Потому что не сможет солгать ему.

- Обстоятельства изменились! - жизнерадостно сообщил Александр, открывая дверь и снова садясь на пассажирское сиденье рядом с Радой, - Теперь мы с Машкой и Полиной безлошадные и боюсь, что вам, Рада Викторовна, не остается ничего другого, как отвезти нас, обездоленных, домой. – он наклонился к Раде и, положив свою теплую ладонь на ее руку, спросил проникновенным голосом – Вы же не бросите нас на произвол судьбы?
От его прикосновения сердце Рады сделало кульбит в груди и восторженно забилось, а Александр, продолжая держать ее руку, обернулся к сидящим на заднем сидении Машке и Полине и, как ни в чем не бывало, продолжал:
- Девочки, давайте хорошо попросим Раду Викторовну!
- Пожа-ааа-алуйста! – тут же в разнобой жалостливыми голосами откликнулись на его призыв Полина и Машка и, хохоча, молитвенно сложили ладони перед собой.
Рада быстро посмотрела на довольное, улыбающееся лицо Александра и, вспыхнув, выдернула свою руку из его ладони – он опять дразнил ее!
«Нет, я когда-нибудь его точно убью за это! – в очередной раз пообещала себе девушка, заводя машину и выруливая на проезжую часть, - ... или сама поцелую!»
- Урааааааа!!! – тут же раздалось с заднего сидения, и Александр с победным видом рассмеялся.

* * *

Всю дорогу Александр украдкой поглядывал на Раду, казалось бы, полностью сосредоточившуюся на вождении автомобиля. Снаружи опять пошел снег – на этот раз обильными хлопьями, - заставляя поток машин двигаться медленно и осторожно, и Романов мысленно воздал хвалу Богу за плохие погодные условия – при такой скорости им суждено было тащиться, по-крайней мере, еще минут двадцать. Не меньше.
А если сильно повезет, - подумал Александр с надеждой, - и они застрянут, то часа два-три.
Но по тому, как его «секретарша» то хмурилась, кусая уголок нижней губы, то, вытянув трубочкой губы, шумно вздыхала, Александр догадывался, что ее мысли были заняты чем-то другим.
Скорее всего выработкой стратегии, - подумал он с усмешкой – позволившей бы ей увильнуть от его приглашения.
Романов откинулся на спинку сидения и самоуверенно улыбнулся – что бы там не изобрела его маленькая «секретарша», он с легкостью разрушит ее планы и не даст ей сбежать.

Александр уже неплохо изучил ее уловки и знал почти все те маленькие хитрости и приемы, с помощью которых Рада возводила вокруг себя защитно-оборонительные укрепления и мостила пути, на случай отступления. Правда, раньше он и сам был заинтересован в том, чтобы стены между ними были как можно выше, рвы – как можно глубже, а противотанковые ежи – колючее. Раньше, но не сегодня...
Сегодня все изменилось – причем, стремительно и бесповоротно.
Сначала, его разозлила бестактность Ольги по отношению к ней; потом его снедала ревность из-за ее флирта с Корфом; а еще спустя два часа он – Александр Романов - лежал в снегу у сломанного бортика, ощущая тяжесть ее тела на своем и глядя в ее темные, кажущиеся в неясном свете уличных фонарей бездонными, глаза, и постигал наивысшую и одновременно наипростейшую истину, когда-либо открывшуюся ему: он никогда не сможет отпустить от себя эту девушку,... не отдаст ее никому,... и если надо, достанет для нее луну с неба и кинет к ее ногам полмира, потому что любит ее.
Любит с того самого промозглого осеннего вечера, когда внезапно почувствовал, как ее маленькая холодная ладошка осторожно скользнула в его ладонь;.. с того самого момента, когда, оглянувшись, увидел ее – зареванную, с припухшими губами, в жутком рыжем парике и в солнечных очках на пол-лица;.. с того самого единственного – пока(!) единственного, поправил себя Романов – поцелуя, от которого у него разом снесло крышу и который снится ему теперь из ночи в ночь на протяжении вот уже полутора месяцев.

Александр невесело усмехнулся – слышала бы его сейчас Мари! «Не смей мне говорить о любви! Ты даже понятия не имеешь, что это значит!» - так, кажется выразилась она. Как бы она сейчас посмеялась над ним!
Хотя, с другой стороны, как ни странно, он был благодарен своей жене за те злые слова, которые она кинула ему напоследок в лицо, пожелав ему на собственной шкуре испытать, каково это – любить.

Александр открыл глаза. Старая «реношка» Рады еле тащилась сквозь завесу решительно не желающего прекращаться снегопада. Дворники на лобовом стекле скользили с легким скрипом, казалось, отмеряя какой-то свой – одним им ведомый – временной ритм; на заднем сидении царила подозрительная - сонная - тишина.

Александр снова украдкой взглянул на Раду. Ее всегда стильно уложенная прическа сегодня сильно пострадала - волосы смялись и теперь свободно падали на глаза, мешая своей хозяйке. Рада в очередной раз раздраженно мотнула головой и дунула, в попытке убрать волосы с лица. Но непослушная прядь опять упала на прежнее место.
Александр улыбнулся. Ему безумно хотелось дотронутся до этой самовольной прядки, и в то же время он боялся разрушить неловким движением очарование момента.
Очевидно, он все-таки чем-то выдал себя, потому что Рада, бросив на него быстрый взгляд, произнесла напряженным голосом:
- Кажется, приехали.

И действительно, свернув направо и проехав по переулку, она остановилась перед въездом на участок с трехэтажным особняком.

Александр придержал открытой заднюю дверь, помогая выйти Полине, потом взял на руки Машку – как он и предполагал, она действительно уснула, - и с усмешкой посмотрел на продолжающую сидеть в машине нахохлившуюся Раду. Похоже, его воробышек струсил.
- Полина, - пробормотал он тихо, передавая девушке свою дочь, - отнеси пока Машу в дом и уложи ее в постель. Нам с Радой Викторовной надо поговорить.
Подождав, пока Полина уйдет, Александр подошел к водительской двери и рывком открыл ее, выжидающе уставившись на девушку. Ответом ему был испепеляющий взгляд ее глаз.
- Я часто думаю, - с нарочито ленивой небрежностью произнес он, немного помолчав, - если бы взгляд мог убить, сколько бы раз я уже мог безвинно погибнуть по вине ваших прекрасных глаз, Рада Викторовна?
Как того и следовало ожидать, ее брови тот час возмущенно нахмурились, форма рта приобрела очертание буквы «о», а сама она тут же ринулась в атаку.
- Безвинно? – резво выскакивая из машины, воскликнула Рада, - Да в вас столько же "безвинности", сколько в волке, мечтающем попасть в овчарню.
- А вы, надо полагать, - продолжал Александр в той же ленивой манере, откровенно любуясь девушкой, - воображаете себя безобидной овцой на этой аллегорической картинке? Этаким агнцем, отданным на заклание злому зверю?
- Что вы имеете в виду? – резким движением головы откинув с лица непослушную прядь волос, с вызовом спросила Рада.
- А то, что у нашей скромной овечки, похоже, имеются острые зубки! – перешел в буквальное и фигуральное наступление Александр, - Кто позавчера насыпал в мой кофе соли? Скажете, не вы?
- А кто три раза, ... вы только подумайте, три раза! – выпалила она, в свою очередь, наступая на него, - возвращал, якобы на доработку, письмо для управляющего отделением в Пензе? Сознайтесь, вы его даже не читали, перед тем, как подписали четвертый вариант!
- Я так и знал, - победно воскликнул Александр, - что вы его и не собирались переделывать! А кто до этого в течение целой недели подсовывал мне одни и те же буклеты с рекламой компьютерных курсов для особо тупых «чайников»?
- А кто на позапрошлой неделе, якобы нечаянно, снес всю базу данных по архиву текущих договоров, из-за чего мне пришлось провести в офисе уйму своего личного времени, чтобы ее восстановить? - ее маленький кулачок уперся в его грудь.
Романов улыбнулся.
- В случае, если ты этого не заметила, я проводил свое там же,... вместе с тобой, - помолчав, тихо произнес он, непроизвольно переходя на «ты», и, взяв ее кулачок в свою ладонь, поцеловал его, - Ты замерзла. Иди ко мне, я тебя согрею.
- Да! Проводил! Как же! В своем кабинете! За закрытой дверью! – возразила Рада, тем не менее, позволяя ему обнять себя.
- Я учту это на будущее, - пообещал Александр.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что собираешься опять снести что-нибудь? – сразу взъерошилась она и попробовала вырваться из его рук.
Вместо ответа Романов тихо засмеялся и еще крепче прижал девушку к себе.
- Ты назвал меня невзрачным воробышком, - внезапно обиженно произнесла Рада, подняв к нему свое лицо.
- А ты безбожно флиртовала с Корфом, - возразил Александр, целуя ее непокорную прядь.
- А ты...
- А я все это время хотел обнять тебя вот так, - перебил он и стиснул ее сильнее, - и никуда не отпускать...
Александр медленно наклонился к ее лицу.
- Оооо... – заворожено произнесла она.
- Вот именно... – успел прошептать он прежде, чем коснуться ее губ.

Этот поцелуй был точно такой же, как и первый.
Впрочем, нет, - тут же возразила сама себе Рада, - этот в сто раз лучше! Нет, в тысячу! А точнее сказать, в миллион!
Действительность просто перестала существовать. Вернее, она словно замерла, как в каком-то фантастическом фильме, из тех самых. которые Рада так любила смотреть. Казалось, земное притяжение больше не функционировало, и все вокруг кружилось и парило в свободном полете – снег, здания, деревья, сама Рада... Незыблемым оставался только он – Александр, - его теплые руки, его нетерпеливые губы... И Рада, сама не осознавая этого, вцепилась в него, чтобы только не улететь,... чтобы только не затеряться одинокой пылинкой среди таких же - одиноких - звезд,... чтобы только не разорвать эту восхитительную близость их губ, обжигающую и одновременно обещающую большего... намного большего!...

- О, Боже! – потрясенно выдохнул Александр, когда он, наконец, нашел в себе силы оторваться от ее губ, - Такого просто не может быть...
Он уткнулся носом в воротник ее дубленки и с наслаждением вдохнул ее запах – смесь из ее любимых духов, ели и еще чего-то, необыкновенно волшебного и родного.
Александр провел губами по ее щеке, и с восторгом осознал, что девушка, в свою очередь, ответила на его ласку. Он готов был уже схватить ее в охапку, унести в дом, запереть и не выпускать до тех пор, пока она клятвенно не пообещает никогда не покидать его; как вдруг в его кармане резко загудел мобильник, возвещая, что Романову пришла эсэмэска. Посылая проклятия неизвестному адресату, так некстати помешавшему ему, Александр раздраженно нажал кнопку и прочел вслух:
- Самолет задерживается на неопределенное время. Извини. Люблю. Целую. Твоя Репка.
Романов недоуменно уставился на побледневшую Раду:
- Ничего не понимаю. Какой самолет? Какая репка?

- О, Господи! - Рада в ужасе уставилась на дисплей мобильника и в следующее мгновение выхватила его из рук Александра.
- Так не должно быть,... - отступая к своей машине, пробормотала она побелевшими губами, теми самыми губами, машинально отметил про себя Романов, которыми только что отвечала на его поцелуй, - Это неправильно! – выкрикнула она и ринулась прочь. Неожиданно девушка замерла, как будто споткнувшись о что-то, потом вынув из своего кармана другой мобильник, вернулась и сунула его в руки Александра.
- Я ничего не понимаю! – закричал Романов, видя, как она садится в свой автомобиль, и бросаясь за ней следом, - Объясни, наконец, что происходит!
Он возмущенно забарабанил ладонями в боковое стекло, но Рада, виновато взглянув на него, уже нажала на газ. Колеса бешено завращались, заставив Александра отскочить, а машина, немного поелозив, наконец, тронулась с места.
- Сумасшедшая! – крикнул Романов, хотя Рада не могла его слышать, - Ты же убьешься! Смети хотя бы снег со стекла!
Но «реношка» Рады уже завернула за угол, обронив по пути целый сугроб снега с себя, и скрылась.

Романов тупо посмотрел на свой мобильник, а потом, сыпля проклятиями, начал лихорадочно искать номер Рады в своей адресной книге. Неожиданно дисплей мобильника пару раз мигнул сообщением, что его батарейки на нуле, и погас.
Чертыхаясь на чем свет стоит Александр побежал к дому, и в буквальном смысле слова налетел на кого-то.
- Ну,... здравствуй, Алекс! – с мягким акцентом произнес этот «кто-то», и Александр напрягся, тот час узнав голос.
- Здравствуй, Деймон... – ответил Романов.
- А куда подевался старый добрый «Димон»? – молодой темноволосый мужчина шагнул на свет фонаря. Его губы улыбались, в отличие от его глаз, остававшимися холодными и настороженными, - Ведь, так, кажется, ты называл меня когда-то?
- Все меняется, - сухо произнес Романов.
Деймон бросил красноречивый взгляд на поворот, за которым скрылась Рада, и приподнял бровь:
- Но только не ты, Алекс! – он наклонил голову, и Романов готов был поклясться, что его глаза сверкнули, - Она тоже чья-то жена, а, Алекс? Твоего нового компаньона? Извини, я не хотел вам мешать...
- Чего тебе еще надо Сальваторе? – перебил его Александр, чувствуя, как в нем нарастает злость, а его кулаки сжимаются сами собой, - Я отдал тебе всё!
Его собеседник резко шагнул на него.
- Мне. Нужна. Моя. Жена, - отчетливо и с расстановкой тихо произнес он. Но по тому, как его акцент стал отчетливей, Александру стало понятно, на сколько взбешен был его бывший компаньон.
- Позволь мне догадаться, - насмешливо произнес Романов, прекрасно понимая, какого тигра в фигуральном смысле дергает сейчас за усы, но ему было до такой степени паршиво, что он был готов сцепится с кем угодно, был бы только повод, - Натали все-таки ушла от тебя! Молодец! Правильно сделала.
Деймон, ни слова не говоря, нанес Романову удар, который тот едва успел избежать. Но его бывший компаньон с рычанием кинулся на него и, подскользнувшись, они оба покатились в сугроб, барахтаясь и отчаянно молотя друг друга руками и ногами.
Наконец, уставшие, они просто остались лежать в снегу, тяжело дыша и все еще бросая на друг друга яростные взгляды.
- Я не знаю, где Натали, - произнес Александр, - Честно!
Деймон заворчал, всем своим видом выражая недоверие.
- Значит, так, - поднявшись и покачиваясь, словно пьяный, сказал он, - или ты возвращаешь мне мое, или я заберу у тебя твое! – он кивнул в сторону поворота, - кто нарушает правила, тот должен быть готовым заплатить за это! - и добавил по-итальянски, с нарочитым русским акцентом, - Capito?

Все еще пошатываясь, Деймон прошел вдоль улицы и остановился у припаркованного у тротуара мерседеса. Водитель, выскочив, с готовностью открыл ему дверь, и через минуту машина плавно тронулась с места.
Александр проводил ее взглядом. Ему трудно было судить Деймона – не потому, что был перед ним в чем-то виноват, а потому что чувствовал, что сам готов убить любого, кто посмеет встать между ним и Радой. Он тяжело поднялся и побрел в сторону дома, с твердым намерением дозвонится до нее, чтобы самому удостовериться, что с ней все в порядке.

И поэтому он не видел, как из-под наклонившего под тяжестью снега старого дерева, на дорогу выехала серебристая «бээмвешка» и последовала за мерседесом его бывшего компаньона.

.. О ЦВЕТАХ, ВЕРДИ, ТОНКОСТЯХ ДЕТСКОГО ВОСПИТАНИЯ И ПОЛЬЗЕ ЖЕНСКИХ ЖУРНАЛОВ...

Рада увидела ее сразу, как только вошла, - розовую розу на длинном стебле в высокой стеклянной вазе... На своем столе.
После заснеженного города и утреннего мороза это было настолько неожиданно, что девушка, растерявшись, нерешительно замерла на пороге.

Нельзя сказать, что она никогда не получала в подарок цветов.
Но, как правило, это были, что называется, цветы по случаю - тюльпаны от мужчин-коллег к восьмому марта, пионы ко дню рождения и астры или георгины от подруг, в знак еще одного уходящего лета.

Как-то, еще в начале их отношений, Мишка преподнес ей букет модных зеленоватых роз, но почему-то они не произвели на Раду того впечатления, которого она ожидала. Наоборот, глядя на них, она ощущала некоторую неловкость, как если бы цветы были предназначены вовсе не ей,.. как если бы ей подарили их по ошибке... Куда больше девушку обрадовал, в свое время, принесенный Мишкой "просто так" эдейльвейс - крохотный серовато-белый цветок в таком же крохотном глиняном горшочке - Мишка нашел нужным сказать, что его друг привез этот цветок из поездки по австрийским Альпам. С тех пор Рада решила для себя, что, видимо, розы не "ее" цветы, - слишком много в них вычурности, надменности и излишней помпезности, не свойственных ее характеру.
Но сейчас, глядя на эту единственную розу, девушка внезапно поняла, что в глубине души всегда желала соответствовать этому цветку.

Рада медленно - все еще не веря глазам - приблизилась к своему столу. Теперь, вблизи, она рассмотрела, что роза была не совсем розовая. Точнее, она была белой, но красный цвет, окаймляющий ее лепестки и тонкими прожилками пронзающий их от края к основанию, придавал цветку неповторимость, можно сказать, исключительность и некий тайный смысл, - казалось, предназначенный только одной женщине. И этой женщиной была она - Рада.

Девушка, неуверенно улыбнувшись, слегка коснулась полураспустившегося бутона кончиком пальца:
- Привет, - прошептала она цветку, чувствуя в душе необъяснимый ничем прилив счастья.
- Привет, - так же тихо раздалось за ее спиной, и Рада, резко повернувшись, увидела перед собой Александра. Он был, как всегда, аккуратно побрит и как обычно одет "с иголочки", - необычным был на его лице небольшой синяк над бровью и его улыбка, с которой шеф в данный момент смотрел на нее и от которой сердце Рады радостно подпрыгнуло.

- Я, наверное, ужасно выгляжу, - с кривоватой усмешкой смущенно произнес Романов, поднося ладонь Рады к своим губам и целуя ее. - И все потому, что накануне повел себя невоспитанно по отношению к одной прекрасной леди. В результате чего, леди без оглядки бежала от меня, а я провел бессонную ночь, в страхе, что не увижу ее больше никогда.
Не смотря на иронию, звучавшую в голосе Александра, Рада внезапно увидела на его лице отражение собственных чувств - радость, нежность, заботу, неуверенность...
Александр Романов и неуверенность?! Не может быть! Она что-то напутала.

- Поэтому, - продолжил Романов, не отпуская ее руки, - я решил сегодня первым делом извиниться, - он снова поцеловал ее ладонь, - а вторым - он перестал улыбаться и совершенно серьезно посмотрел Раде в глаза, - поблагодарить тебя. За Машу. Ты даже не представляешь, что ты для меня сделала... Для нас.
"Так значит, роза - всего лишь знак признательности," - с разочарованием подумала девушка, чувствуя, как ощущение счастья постепенно покидает ее. Значит, для Александра она всего лишь...
- Ну что ты,... то есть вы... это пустяки, - пробормотала Рада отводя взгляд, и пытаясь осторожно высвободить свою руку.

- А третьим, - не слушая ее, сказал Александр, притянув к себе девушку и обнимая ее. - я прошу тебя,... - тут его голос сорвался, и Романов тихо и сбивчиво произнес над ее ухом, - никогда... ты поняла?... Никогда не убегай от меня... потому что если с тобой что-то случится, я ... я просто не переживу это!... я не смогу ...
"Господи, а ведь это правда!" - слыша, как глухо и учащенно бьется в груди Александра его сердце, внезапно поняла Рада, - "Я тоже не смогу..."
- Но мы, ведь, почти не знаем друг друга, - слегка отстранившись, вслух прошептала Рада, скорее в ответ на свои мысли, чем Александру.

Александр несколько секунд, молча, внимательно смотрел ей в глаза, а затем тем же тихим, чуть с хрипотцой, голосом произнес:
- Мне нравится, когда мой рабочий день начинается со звука твоего голоса... Мне нравится, с каким независимым видом, с органайзером наперевес, ты отважно входишь каждый раз в мой кабинет - словно в клетку с тигром... Мне нравится, как ты улыбаешься и смеешься, - обычно, в разговоре со своими подругами,... и как прищуриваешься и поджимаешь губы, когда злишься - обычно на меня; или строишь планы мщения - обычно тоже в отношении меня... Мне нравится самодовольное выражение твоего лица, когда тебе удается поддеть меня, и твое откровенное разочарование, когда я не позволяю тебе этого сделать... Мне нравится, как ты шевелишь губами, когда о чем-то напряженно думаешь - словно при этом разговариваешь сама с собой... Мне нравится, как ты перебираешь  пальчиками своих ног, когда, сидя за столом и считая, что тебя никто не видит, снимаешь свои "каблуки"...

Александр замолчал, вопросительно глядя на Раду, словно спрашивая взглядом разрешения продолжать.
- Продолжай... - заворожено произнесла девушка.
- Мне нравится - продолжил он. - думать, что однажды вот так же открыто и доверчиво, как своим подругам, ты улыбнешься мне,... что однажды поделишься со мной - точно так же как с ними - всеми своими радостями и заботами... Мне нравится воображать, что это обо мне ты думаешь, когда на твоем лице внезапно появляется мечтательное выражение, а на твоих губах - улыбка... Мне нравится самому мечтать о том, что однажды коснусь твоих губ своими губами, и ты ответишь мне,... что однажды мне будет позволено дотронуться до пальчиков твоих ног... что когда-нибудь, не зависимо от дня недели, мое утро будет начинаться со звука твоего голоса... Мне нравится мысль, что в тебе есть еще много неизвестного для меня и что все это ты когда-нибудь откроешь мне...

Последняя фраза позвучала провокационно, и по хитрому взгляду Александра Рада поняла, что он это сделал преднамеренно. Он, в который раз дразнил ее! Ну все!... Но тут Романов, предостерегающе поднял ладонь.
- И мне совершенно не нравится думать, что всему этому никогда не суждено сбыться. - произнес он совершенно серьёзно. - Потому что я не шучу... Потому что я люблю тебя.

Что? Александр любит ее! Рада, потрясенная этим признанием, молча смотрела на него, чувствуя как ее губы сами собой растягиваются в счастливой - и наверное, глуповатой от этого - улыбке, а ее руки сами собой обнимают Александра.
"Да... ДА!" - была готова крикнуть она - "Я тоже люблю тебя!", но внезапная мысль о Михаиле, а потом о Натали заставила ее, в фигуральном смысле, спуститься с облаков на землю.
- Что случилось? - почувствовав ее настроение, обеспокоенно спросил Александр. - Ты мне не веришь? Или я упустил что-то?
"Нет," - хотелось сказать ей, - "это не ты, а я упустила самый важный момент. То, что я все еще помолвлена с Михаилом! И что, ответив тебе, поступлю подло по отношению к вам обоим."

Рада отвернулась к окну, чтобы Александр не увидел ее навернувшихся на глаза слез.
Она почувствовала, как Романов встал рядом с ней.
- У тебя... кто-то есть? - глухим и напряженным голосом скорее утвердительно, чем вопросительно, немного помолчав, произнес он.
Рада с трудом кивнула. Казалось, признание забрало последние силы; у нее в глазах потемнело, и девушка пошатнулась, судорожно хватаясь за оконную ручку, чтобы не упасть.
- О Боже мой! - Александр вовремя успел ее подхватить.

- Успокойся, родная моя, - откуда-то издалека доносился до Рады его взволнованный голос. - Все будет хорошо! Я тебе обещаю! - уверял он ее, заставляя глотнуть воды из стакана.
- Это я... я во всем виновата! - всхлипывая и глотая воду, призналась Рада, - Я должна была... во всем тебе признаться... и ему тоже... с самого начала... Прошу тебя... дай мне немного времени!...
- Ты ни в чем не виновата,.. слышишь? - настойчиво, словно внушая, сказал Александр, - Не передо мной, не перед ним! Ты не ребенок, чтобы постоянно оглядываться и оправдываться! Ты самая удивительная, самая красивая и самая единственная  во всем свете женщина! Не смей себя ни в чем корить! Никто не виноват в том, что случилось. Это не твоя вина, что мы встретились только сейчас. Слышишь? - он поставил стакан и крепко сжал ее в своих объятиях. - Потому что ты должна знать, что я буду ждать тебя, сколько придется. Неделю? Значит, неделю. Месяц? Значит, месяц. Год? Значит, год. Два? Значит, два. Ты слышишь меня?

С трудом приходя в себя и начиная прислушиваться к его голосу, Рада кивнула.
- Потому что я люблю тебя. Слышишь? - произнес Александр, наклоняясь к губам девушки и целуя их.
"Слышу, - мысленно ответила Рада, ощущая на своей коже ласковую утешающую теплоту его губ и постепенно успокаиваясь.

Словно во сне до нее донесся звук открываемой двери, а затем жизнерадостный голос Ольги Калиновской:
- Смотрите скорее, какого найденыша я вам тут привела!

Ольга! Рада испуганно открыла глаза, машинально отстраняясь при этом от Александра. Но он, удержав ее, пристально посмотрел ей прямо в глаза, словно приказывая своим взглядом оставаться в его объятиях.
- Как интересно! - ничего невыражающим голосом произнес он, продолжая обнимать Раду и медленно поворачиваясь к Ольге. - И кто же это?
Рада тоже взглянула на дверь.

В проеме, держась за Ольгину руку и застенчиво улыбаясь, на них смотрела Маша.
Внезапно, ее улыбка поблекла и исчезла без следа. Девочка резким движением выдернула свою ладонь из руки Ольги и нахмурилась.

- Т-тты плачешь! - обвиняюще указывая на Раду, вдруг воскликнула она и, повернувшись к отцу, гневно закричала. - Пп-почему она пп-плачет?!!!...

Едва за Калиновской захлопнулась дверь, как на Раду навалилась усталость - сказывались бессонная ночь и последние двенадцать часов, проведенные на одном адреналине.

Машка, сидя за ее столом продолжала что-то увлеченно рисовать, а Рада, расставив папки по местам, тяжело опустилась на стул и закрыла глаза.
После объяснения с Александром чувство вины отступило и не давило уже таким сумасшедшим грузом, как прежде. Все-таки, какой же он замечательный человек, ее Алекс. Хотя нет, Алексом он был для своих друзей, знакомых. Для нее он давно уже стал Сашей.

"Саааа-шаааа," - мысленно пропела Рада имя любимого, вспоминая нежность, с которой Романов признавался ей в своей любви. - "я тоже люблю тебя. И ты прав, Мишка обязательно поймет, что насильно мил не будешь. Поймет и простит, как поняла и простила нас Ольга... Ольга..."

При воспоминании о Калиновской в душе Рады шевельнулось неприятное чувство, словно она чего-то не учла или забыла сделать. Девушка мысленно перечислила необходимые для предстоящей встречи документы - вроде ничего не упущено. Список уточнений и предложений по спорным вопросам? Подшит в отдельную папку, вместе с обоснованиями финансового отдела. Что еще? Ручки, карандаши, блокноты?... Шеф, наконец? - усмехнулась свой шутке Рада, но тут же снова нахмурилась. Ощущение не проходило, и от этого становилось неспокойно и даже тревожно. Что же она упустила?

- Тт-ты сс-спишь? - внезапно услышала она над своим ухом и открыла глаза. Машка стояла перед ней и беспокойно вглядывалась в ее лицо.
- Нет, - улыбнулась девочке Рада, протягивая руку и обнимая ее, - Просто немного устала. Совсем чуть-чуть.
Машка тут же одарила ее ответной улыбкой и, прижавшись к плечу девушки, смущенно протянула разрисованный лист.
- Это тт-тебе... - сказала она.
- Что это? - по инерции спросила Рада, принимая подарок, и тут же все поняла без слов.

Это был самый красивый из всех виданных ею раньше детских рисунков: в центре листа, увешанная огромными, - величиной с арбузы, - новогодними шарами парила в воздухе довольно чахлая на вид елка; которую венчала красная и, судя по параметрам, позаимствованная не иначе, как со Спасской Башни, звезда. От звезды в разные стороны неровными пунктирными линиями разбегались лучи, своей интенсивностью давшие бы фору любому радиоактивному излучению.
Непосредственно под елкой, очевидно спасаясь от лучей, расположились три человечка, - один большой, другой поменьше, а третий совсем маленький - своими растопыренными ручками и ножками-палочками больше смахивающими на тараканов, чем на людей.
Большой и тот, что поменьше, стояли по обе стороны маленького и цепко держались за него своими крючками-пальцами. Для полной ясности каждый таракашка-человечек был подписан: папа, Маша, Рада... Все трое счастливо улыбались...

- Спасибо, - растроганно прошептала Рада. - Ты сделала мне самый замечательный подарок.
- Тт-тебе нравится? - обрадовалась Машка.
- Очень, - подтвердила Рада, и девочка обхватила ее шею руками.
- Значит, тт-ты не уйдешь? - спросила она.
Рада отрицательно покачала головой и тоже обняла Машку
- И тт-ты не будешь сердиться на папу и ругать его?

Слова ребенка больно кольнули девушку. Она отстранилась от Машки и внимательно посмотрела ей в глаза.
- Я очень люблю и тебя, и твоего папу, - тихо сказала она, - и хочу чтобы мы все трое были счастливы. Понимаешь меня? Чтобы мы всегда были вместе и чтобы никто из нас не плакал. А если мы нечаянно поссоримся - с кем не бывает? - то тут же помиримся. Ты согласна?

Машка, не отрывая взгляда от лица Рады, медленно кивнула.
- Хочешь, чтобы я поклялась?
- Нет, - покачала головой Машка и вздохнула, - И потом... они, все равно, увезли библию...

Девушка рассмеялась, и машинально перевернула лист бумаги - на обратной стороне шел какой-то текст - с юридическими терминами, - по краю листа проходила чуть заметная розовая линия. Бракованный экземпляр! Она забыла уничтожить бракованный экземпляр!

Рада заглянула под крышку своего стола - так и есть. Как хорошо, что ее промашку никто не заметил - она, конечно, уничтожит документ,... вот только!... Рада с сожалением посмотрела на забавный рисунок - у нее никогда в жизни не поднимется рука опустить его в "лапшерезку". Решено, этот лист она оставит себе. Под свою ответственность. И Рада решительно прикрепила кнопкой рисунок на стену слева от себя.

- Хочешь мне помочь? - спросила она Машку и, когда та кивнула, протянула кипу бракованных листов. - Вот, будешь держать и подавать мне... А машина будет резать их в лапшу.
- Оооой... и правда лапша, - засмеялась Машка, словно завороженная, наблюдая как за прозрачной стенкой бокса "лапшерезки", машина режет бумагу. - а я люблю сс-спаггетти...

Они дорезали почти все, когда дверь приемной неожиданно распахнулась, и в комнату вошла Анна, неотступно преследуемая Лизаветой.
- У себя? - показав пальцем на дверь в кабинет Романова, на всякий случай, тихонько спросила Анна.
- Уехал.
- Все, - резко повернулась Анна к Лизавете , - я уже устала слушать эту ерунду!
- Это не ерунда! - с жаром воскликнула Лизавета, прижимая к груди, словно реликвию какой-то глянцевый журнал. - Это научное исследование независимых психологов, подтвержденное, между прочим, экспериментальным путем!

- Что случилось? - поинтересовалась Рада.

- Вот смотри, - не обращая внимание на Раду, Лизавета открыла журнал на нужной ей странице и встав в позу Пушкина торжественно, с придыханием, словно читая откровение, прочла. - Сбросьте с себя оковы устаревших патриархальных взглядов, откройте в себе сосуд с дремлющей в нем первобытной энергией - свое истинное я! Почувствуйте себя королевой, владычицей! Тигрицей! Кузнецом своего счастья!

- Аха! - не удержалась от язвительного замечания Анна. - И куйте его, пока оно от вас не сбежало!
- Ты мне просто завидуешь, - выразительно посмотрев на подругу, обиделась Лизавета. - Что из нас двоих свое внимание Корф обратил на меня!

От этих слов Анна. намеревавшаяся что-то сказать, сразу поперхнулась и закашлялась.
- Что-оооо? - нервно хихикнув, удивленно воскликнула она. - Я? Завидую? Да за кого ты меня принимаешь? И было бы чему! - она оглянулась на Раду, словно ища у той поддержки. - Да у меня, между прочим, уже есть жених! Твой брат! Который в сто раз... нет, в двести пятдесят раз!... лучше всех Корфов, вместе взятых!
- Ну хорошо, - немного подумав, согласилась Лизавета. - С завистью, согласна, я переборщила! Просто ты до сих пор все еще злишься на Владимира! Из-за портрета!

- Из-за какого портрета? - по-прежнему ничего не понимая, снова спросила Рада.
- Ну из-за портрета! - хором сказали и Лизавета, и Анна, делая ударение на слове "портрет".
- Ааааах,... из-за портре-ета! - сразу сообразила, о чем идет речь, Рада.

Дело в том, что Андрей Долгорукий был не банальным художником, рисующим окружающую его действительность во всей неприглядной ее реальности - он был ярым сторонником и последователем различных "измов", из-за чего, собственно, не сразу был понят общественностью.
Его яркий талант так бы и остался непонятым современниками и навеки утерян для потомков, если бы не Анна. Вернее, портрет, который Андрей написал с нее, подражая манере Пикассо и который в духе великих назвал "Обнаженная Анна".
Околохудожественная общественность, увидев шедевр, взвыла от восторга, а фортуна, очевидно, залилась в счастливом смехе. Потому что с тех пор муза Андрея Долгорукого не покидала его ни на секунду, освещая его путь не то что звездой, а судя по всему настоящим прожектором.

Свой портрет Анна тихо ненавидела - однажды даже покушалась на него с керосиновой лампой, - и иначе как просто "портрет" не называла, но потом, - под натиском доводов, в основном об ответственности перед грядущими поколениями - смирилась, потихоньку задвинув бессмертное полотно в самый угол мастерской - с глаз подальше.
Впрочем, Рада Анну не осуждала. Если бы ей на портрете нарисовали один глаз на затылке, а грудь до пояса, она бы тоже обиделась. Причем, смертельно.

- А при чем тут Корф? - поморгав глазами опять спросила Рада.
- Владимир купил его вчера! - опять хором воскликнули ее подруги, одна в полнейшем восторге, а другая - в ярости.

Рада открыла было рот и тут же захлопнула его.
- То есть как это купил?
- Как-как! - раздраженно передразнила ее Анна. - Предложил огромную цену и купил! Мне назло! - она сжала свои пальцы так сильно, что они побелели. - А ведь Андрей клятвенно обещал мне не выставлять его! ...

- Владимир благородный, исключительно тонкой и нежной артистической души человек, - возразила Лизавета и уставилась мечтательным взглядом в потолок. - Он по достоинству оценил шедевр моего брата.
- Змей твой Владимир! Нахал, грубиян и бабник! - выпалила Анна, - Меняет настроение и женщин, как перчатки. И как у него только совести хватило цитировать Верди. Сердца красавиц, видите ли склонны к изменам, - передразнила она, судя по всему Корфа. - Стоит ему только пальцем поманить, как они сами падают в его руки и раскалываются на две половинки.

- Владимир не такой! - запальчиво воскликнула Лизавета.
- Да неужели? - Анна скрестила руки на груди. - Это, видимо, по причине тонкой организации своей души и из чувства стеснительности, он весь вечер игнорировал тебя, отираясь вокруг той обесцвеченной журналистки. И проводить домой он вызвался не тебя, а ее, конечно же, только по причине сердечной привязанности к тебе!
- Эта Нарышкина сама специально вешалась на него! - кинулась на защиту Корфа Лизавета. - У него просто не было другого выбора! Но сегодня, - ее глаза подозрительно заблестели и она уставилась на журнал, как на икону, - я очарую и завоюю его! Вот смотри! - она полистала журнал. - Тут есть советы на все случаи жизни!

Анна обреченно вздохнула и, повернувшись к Раде, красноречиво покрутила пальцем у виска.
- Чтобы привлечь внимание своего мужчины, - торжественно прочитала Лизавета, - вы должны поймать его взгляд, - Лизавета завлекающе скосила глаза на вешалку в углу, - потом, не опуская взгляда медленно повернуться, считая пор себя "раз, два, три", и прервать контакт глаз, - она величественно перевела взгляд с вешалки на стол Рады и внезапно завопила, указывая пальцем на розу. - Ой, что это?!

Анна подпрыгнула от неожиданности и, оттолкнув в сторону Лизавету, тоже уставилась на розу.
- Ээээээ... это так... по случаю нового года, - сделал попытку соврать Рада.

- Не лги нам! - покачала головой Анна и пообещала, - Хуже ведь будет!
- Двухцветная роза, - тем временем отыскав нужную страницы, с готовностью вещала Лизавета, словно с трибуны, и Рада тут же возненавидела ее журнал, - обычно, белая с красным,... означает предложение руки и сердца, вечной любви....

Обе подруги потрясенно переглянулись и уставились на Раду.
- Кто он?
- Она не виновата! - откуда-то из-за спины Рады вынырнула Машка и храбро закрыла собою розу. - Это мой пп-папа ей пп-подарил! - она обернулась к Анне. - А ты злая! Злая! Дядя Володя совсем не такой! Его все любят! Пп-потому что он кк-красивый и добрый! Я вырасту и выйду за него замуж! Вот!
- Господи, - прошептала потрясенная Анна, - еще одна!

- А кто у нас папа? - не давая увести себя в сторону, потребовала Лизавета.
- Рр-романов Александр Николаевич, - чуть с запинкой, гордо произнесла Машка. - Он генерал!

Анна и Лизавета, округлив глаза, снова уставились на Раду.
- Это совсем не то, что вы думаете, - поспешила заверить испуганная Рада, мысленно ругая себя, что не предупредила Машку помалкивать.

- Значит, ты сидишь с его ребенком, - медленно начала перечислять Лизавета голосом, не предвещающим ничего хорошего, в то время как Анна быстро закивала головой в знак солидарности с ней. - Он дарит тебе цветы "со смыслом",... и ты предлагаешь нам ни о чем не думать! А ну признавайся!

Лизавета со всей силой шмякнула журналом об стол.
Рада замотала головой, решив для себя все отрицать и даже погибнуть под пытками, но не сдаться.
- А еще пп-папа поцеловал ее! - хвастливо добавила Машка. - Целых два раза! Я сама видела!
- Бессовестная ложь! Ты не могла вчера ничего видеть! Ты спала! - возмущенно опровергла ее Рада и тут же прикусила язык.
- Чтоооооооо?! - в глазах подруг Рада прочла себе смертельный приговор.

Но тут на ее счастье за дверью сначала послышался топот бегущих ног, крики, потом что-то с грохотом упало, и в приемную ворвалась Полина.
- Где она? Где Машка? Рада Викторовна, она тут была? - закричала она с порога. За ее спиной тут же замаячил охранник.
- Рада Викторовна, - запыхавшись, пробормотал охранник, - извините! Эта ненормальная орала как потерпевшая, что у нее тут ребенок. А потом как ломанется!... Насилу догнал. Вот!
- Все нормально, - успокоила охрану Рада. - Можете идти.

- Нет, не нормально! - возразила Лизавета и с категоричным видом преградила Полине дорогу. - Я решительно возражаю! Это не ваш, это наш ребенок!
- Лизавета, я тебе все объясню... - попыталась оттащить подругу от Полины Рада.

Но Полина уже отыскала глазами Машку и со всех ног кинулась к ней.
- Машка, ну мы же договорились, что ты будешь звонить мне каждые двадцать минут! - обнимая девочку, упрекнула ее няня. - А от тебя не слуху ни духу! Если твой отец узнал бы, он бы убил меня!

- Кто-нибудь может объяснить мне, что здесь происходит! - перекрывая общий шум крикнула Анна.

Полина с Машкой виновато переглянулись.
- Я обманула, - в наступившей тишине призналась Машка. - Я не убегала. Пп-полина сама пп-привезла меня сюда... И ждала... внизу.
- Зачем?
- Чтобы вы с пп-папой влюбились, - просто сказала Машка. - и пп-поженились...
- Мы хотели, как лучше, - подтвердила Полина.

Рада устало осела на стул и, облокотившись о стол, опустила свою голову на руку. С минуту она молча смотрела на Полину с Машкой, а потом пророческим тоном произнесла.
- Вот только, боюсь, что Александр Николаевич не оценит вашей помощи...

Отредактировано Liga (2013-02-22 19:31:36)